По данным на конец 2008 года, общее число ВИЧ-инфицированных в России превысило 440 тысяч человек. Перед вами рассказ одного из этих четырехсот сорока тысяч.
«Надо же, - подумал я, - какой яркий пример. Слово «положительный» имеет резко отрицательный смысл. Надо же... медицина». На самом деле медицина была ни при чем. Одним из самых «медицинских» является выражение «положительная динамика», и тут все как слышится, так и понимается: мол, пациент идет на поправку, утрите преждевременные слезы, родные и близкие. В моем случае все было наоборот: положительный результат анализа на ВИЧ означал, что пациент, то есть я, скорее мертв, чем жив.
Впрочем, поначалу никакого положительного результата не было. "У вас неопределенный результат", - сказала сотрудница лаборатории Инвитро, девушка в халате - таком белом, что он, казалось, источал свет милосердия. "Но так не бывает, - леденея, ответил я. - Нельзя быть немного беременным". Я даже хмыкнул, чтобы самому себе показаться храбрее. Девушка продолжала: "Мы отправили вашу сыворотку в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом, позвоните им через неделю, вот телефон, они сообщат вам о результате". Полемика была бессмысленной, я подумал, что произошла ошибка, результат ложноположительный, и через неделю все встанет на свои места.
- Вообще-то, я не имею права сообщать такие вещи по телефону, - сказала через неделю в телефонную трубку тетенька из МГЦ СПИД, - но у вас, к сожалению, все подтвердилось.
- Что подтвердилось? - спросил я.
- У вас скорее всего ВИЧ.
- Скорее всего или точно?
- Точно будет известно, когда мы проведем еще один анализ. Таковы требования Всемирной организации здравоохранения. Но по результатам исследования той сыворотки, которая поступила нам из "Инвитро", результат положительный.
- Я скоро умру? - спросил я.
- Нет, не скоро. Приходите в понедельник, кабинет номер такой-то. Я вам все объясню.
- Что ж тут объяснять-то? - едва ли не вскричал я с горечью. Но не вскричал. Повесил трубку.
Я как-то дожил до понедельника. Это было очень трудно, несмотря на то, что разговор происходил в пятницу. В понедельник в назначенное время я отправился по указанному адресу.
- А что там? - спросил таксист, когда я назвал ему адрес. - Ориентир какой?
- Я не знаю, - соврал я, и мне показалось, что на лбу у меня крупно высветилось: СПИД. Потом я сказал правду: - Я впервые туда.
Главное здание МГЦ СПИД напоминало сталинскую поликлинику где-нибудь в счастливой курортной Ялте: желтые стены, белые колонны, полуротонда. Из дверей такого здания должны были выходить пузатые передовики производства в чесучовых костюмах и их завитые, напомаженные полноватые жены. Мне захотелось, чтобы у входа образовалась лаковая черная "Победа", а лучше бежевая, чтобы оттуда высунулся вихрастый водитель и специальным кинематографическим голосом произнес: "Товарищ! Закурить не найдется?". Не найдется. Я толкнул дверь и вошел.
Я ожидал, что тотчас услышу стоны умирающих, что в нос мне ударит запах заживо гниющих тел, и отовсюду на меня будет смотреть мое уже почти наступившее будущее. Но будущее мое было неплохо загримировано. По коридорам ходили вполне обычные люди, каких много в метро или на улице, некоторые были с детьми, между ними лавировали врачи и медсестры. На каждую дверь была наклеена распечатанная на принтере просьба отключить мобильный телефон. Я отключил и шагнул в нужную дверь. За столом сидела тетенька. Она улыбнулась мне. Я сел. Мы поговорили минут тридцать. Я узнал о том, что ВИЧ из смертельного заболевания стал хроническим, что вирус можно держать под контролем, ежедневно принимая таблетки, что раньше таблетки давали серьезные побочные эффекты, а теперь почти никаких, вот как наука вперед ушла. Но даже эти чудодейственные пилюли не придется принимать сразу, а только лет через пять, когда вирус размножится до критических показателей, а иммунитет до критических же упадет, и что даже есть какая-то дама, инфицированная в далеком 1985 году, но до сих пор не испытывающая ни малейшей нужды в этих таблетках, называющихся красивой аббревиатурой ВААРТ (высокоактивная антиретровирусная терапия). Я постарался собраться с мыслями. Я сказал: "Можно закурить?". "Пожалуйста, - ответила тетенька. - И я с вами". Тут она достала из ящика стола пепельницу, хотя курение в стенах любого медицинского учреждения строжайше запрещено.
Так закончился мой первый визит в МГЦ СПИД. Я вышел оттуда, чувствуя себя новообращенным. Жизнь моя изменилась бесповоротно, это была все еще жизнь или точнее говоря, все еще не смерть. Ужас через несколько дней сменился эйфорией, эйфория - постепенным привыканием. Первое время было, конечно, странно и трудно. Любой прыщ казался проявлением болезни. Что делает среднестатистический ВИЧ-инфицированный в таких случаях? Лезет в Яндекс, набирает в строке поиска "прыщ симптомы" и читает приговор за приговором, хотя единственное чтение, которое ему показано в этом случае, - это бессмертная классика, Джером К. Джером, "Трое в лодке не считая собаки", глава 1.
«Как-то раз я зашел в библиотеку Британского музея, чтобы навести справки о средстве против пустячной болезни, которую я где-то подцепил, - кажется, сенной лихорадки. Я взял справочник и нашел там все, что мне было нужно, а потом от нечего делать начал перелистывать книгу, просматривая то, что там сказано о разных других болезнях. Я уже позабыл, в какой недуг я погрузился раньше всего, – знаю только, что это был какой-то ужасный бич рода человеческого, – и не успел я добраться до середины перечня "ранних симптомов", как стало очевидно, что у меня именно эта болезнь. Несколько минут я сидел, как громом пораженный, потом с безразличием отчаяния принялся переворачивать страницы дальше. Я добрался до холеры, прочел о ее признаках и установил, что у меня холера, что она мучает меня уже несколько месяцев, а я об этом и не подозревал. Мне стало любопытно: чем я еще болен? Я перешел к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нем досконально. Я начал прямо по алфавиту. Прочитал об анемии – и убедился, что она у меня есть и что обострение должно наступить недели через две. Брайтовой болезнью, как я с облегчением установил, я страдал лишь в легкой форме, и, будь у меня она одна, я мог бы надеяться прожить еще несколько лет. Воспаление легких оказалось у меня с серьезными осложнениями, а грудная жаба была, судя по всему, врожденной. Так я добросовестно перебрал все буквы алфавита, и единственная болезнь, которой я у себя не обнаружил, была родильная горячка».
Примерно так я прожил около года: дерматолог, отоларинголог и невропатолог смеялись надо мной первые несколько месяцев, потом я стал просто раздражать их. Потому что нельзя год смеяться даже над Джеромом К. Джеромом, не говоря уж о том, что жизнь грубее и неинтереснее литературы.
"Вы самый мнительный из двух тысяч моих пациентов", - говорил мне инфекционист. Я умножал количество инфекционистов на две тысячи и ужасался степени распространения пандемии. Подобное существование длилось ровно до того момента, пока со мной действительно не случилась неприятность. Опухло горло, стало трудно жевать и говорить, подскочила температура. Я примчался в центр и жестами объяснил, что мне совсем плохо. Мне сделали УЗИ и поставили странный диагноз: калькулезный сиалоаденит. Камень в слюнной железе. "Это связано с ВИЧ?" - спросил я отоларинголога. Он выразительно посмотрел на меня. Мне требовалось хирургическое вмешательство, а ближайшее отделение челюстно-лицевой хирургии находилось в 36-й городской больнице. В МГЦ СПИД мне выдали направление. "Если они вдруг из-за ВИЧ-инфекции не захотят вас брать, позвоните мне, я скажу им пару ласковых", - напутствовал меня инфекционист. Звонить не пришлось. Челюстно-лицевые хирурги сделали свое дело молча и быстро. Когда я уходил, унося в кармане завернутый в марлю камень, один из хирургов вдруг спросил, путаясь в терминах:
- А откуда у вас СПИД? Наркотики?
- У меня нет СПИДа, - сказал я, еле ворочая языком из-за боли в челюсти. - И, надеюсь, никогда не будет.
Надежды эти, кстати, небезосновательны. Вот уже почти год я принимаю ВААРТ. Поначалу я очень боялся побочных эффектов, но их не обнаружилось. Поэтому все, что от меня требуется, - не нарушать схему приема: три таблетки утром, три - вечером. Иммунитет растет, самочувствие прекрасное. Вирусная нагрузка упала до неопределяемых величин. И даже прыщи отступили. Но главное - отступил страх. Президенту США Франклину Делано Рузвельту принадлежит фраза, сказанная в период Великой Депрессии: «Единственное, чего мы должны бояться, - это сам страх». Я абсолютно уверен в том, что каждый ВИЧ-инфицированный должен выучить эту фразу наизусть. Потому что встречаются и совсем другие фразы.
Однажды я сидел в коридоре МГЦ СПИД, и проходившая мимо меня медсестра вдруг сказала:
- Чего нос повесил? Поздно грустить! Теперь тебе только молиться осталось. Молись! Авось, Бог и поможет.
С тех пор я молюсь. Чтоб таких медсестер было как можно меньше или не было вовсе. Правда, Бог тут, боюсь, бессилен.
|
